Один из самых известных российских математиков - член-корреспондент РАН, автор книги «Математика как метафора» Юрий Иванович Манин. Сегодня он профессор Northwestern University (США), а также профессор emeritus Общества Макса Планка (Германия, Бонн). Ежегодно Юрий Иванович приезжает в Москву, где участвует в семинарах и конференциях. Беседа с ученым о любимых книгах детства и популяризации науки состоялась после общематематического семинара «Глобус» в Независимом московском университете и Московском центре непрерывного обучения математики, на котором Манин делал доклад по своей новой статье о Колмогоровской сложности. Интервью взяла Наталия Демина.
Но сначала приведем небольшой фрагмент из доклада Ю.И. Манина на семинаре в НМУ (благодарим М.А. Цфасмана и Г.Б. Добрушину за помощь получении видеозаписи):
"Если у вас есть оракул, который воспроизводит вам вещи в порядке возрастания их колмогоровской сложности, то почти все вещи, очень многие вещи становятся вычислимыми. Это я докажу...
Я где-то написал, что вообще цивилизация – это такой оракул, что мы производим научное знание в порядке возрастания его колмогоровской сложности, ни в каком-то другом порядке и это существенно. Более того, знаменитые научные описания, которые были вехами в истории человечества: m1m2/R2, E=mc2, уравнения Максвелла – это компактнейшие описания огромной сжатой части Вселенной…
Ясно, что Вселенная большая... Так вот закон науки имеет минимальную колмогоровскую сложность, а вся лишняя колмогоровская сложность приходит из наблюдений, мы наблюдаем, измеряем, даем семь знаков, применяем закон. Это и есть структура истинно научного знания: минимальная программа, которую мы называем законом, плюс сложность, вводимая через наблюдение.
Таблица Менделеева – чудная… Кстати сказать, таблицу Менделеева до сих пор не вывели из квантовой механики, в принципе она должна из нее выводиться. Но до сих пор, насколько я знаю, нет ни одной теоретической статьи, в которой было бы показано, что из квантовой механики можно вывести эту таблицу".
* * *
Расскажите, пожалуйста, о любимых книгах вашего детства.
Это было еще до войны, я только научился читать, и тут война началась. Мне было 4 года. В эвакуацию, мы книг с собой почти не могли взять. У меня с собой была только одна книжка Петра Гаврилова «Егорка», которую мне папа подарил, уходя фронт (в своей книге «Математика как метафора» Ю.И. Манин пишет «В 1942 году мой отец ушел на фронт, где через год погиб» - "Полит.ру"). Я до сих пор помню, на всю жизнь запомнил фразу из этой книги «Что на свете может быть вкуснее муравьев? Ничего! Это все медведи скажут». А так как я был все время голодный, то эта фраза мне врезалась.
Следующая книжка тоже из этого, еще эвакуационного периода, была той, которую я украл из школьной библиотеки - мне до сих пор стыдно, но я до сих пор ее храню. Это была книга Жана Фабра «Жизнь насекомых». Замечательная книжка! А математические книжки, которые я читал с большим интересом, начались позже, уже после войны, когда мы жили в Симферополе, мне было 10 лет и больше.
Я думаю, что одной из книг, которые произвели на меня сильное впечатление, был «Волшебный двурог» С.П. Боброва (1949), я даже купил ее переиздание в книжном МЦНМО (2006). Потом я с большим интересом читал все, что угодно от Перельмана с его «Занимательной физикой» и «Занимательной математикой» до – кто там еще был – и до Р. Куранта с Г. Роббинсом (1947). Я пожирал все эти книги подряд.
Откуда вы брали книги - в библиотеке или покупали родители?
В основном в библиотеке, у нас была замечательная библиотека в Симферополе, там она собственно и есть, куда я рано перешел из детской библиотеки. Я там читал всё подряд, и там мне было важнее читать Платонова, Блока, Пастернака, чем математику. Но напротив библиотеки, был книжный магазин. Я, проходя мимо, все время внимательно разглядывал витрину. Я хорошо помню, что там стояла книга Ф.Р. Гантмахера «Теория матриц» (1953) в зеленой обложке. И, глядя на нее, я поклялся (смеется), что когда я стану взрослым, я буду сразу покупать любую книгу, которая задержит мой взгляд, невзирая на… Как оказалось, эту клятву я сдерживал в течение долгого времени и остановился лишь тогда, когда с обилием книг в нашей домашней библиотеке уже трудно было справиться.
Эта клятва потом сказалась еще раз смешным образом. У моего сына в библиотеке я увидел книгу «Производство шампанских вин». Я спросил: «Митя, а что у тебя это книжка?», а сын мне ответил: «Папа, но ты ведь сам говорил: покупай книгу, как только на нее упадет твой взгляд» (хохочет).
Вы сейчас читаете книги в бумажном переплете или в электронном виде?
Стараюсь - в бумажном, даже если это электронная версия, то я ее распечатываю и всё равно читаю на бумаге.
Что-то порекомендуете из новых книг? Вы что-то сейчас читаете из нон-фикшн или художественной литературы?
На русском языке я, правда, давно ничего нового не читал.. Опять же сейчас, попавши домой, я роюсь в своей старой библиотеке и натыкаюсь на разные достойные вещи. Но это все старые издания, новые у меня не появляются.
Мне трудно что-то порекомендовать. Книги тех, кто сейчас известен как, скажем, Прилепин и другие, я не могу читать. Очень люблю, если вы найдете, книгу стихов украинского автора Сергея Жадана. Кажется, она называется «История культуры начала столетия». Потрясающие стихи, я их очень люблю. Я как-то сказал кому-то и мне привезли книгу его прозы, но я ее еще не успел прочитать. Она называется «Депеш мод».
В современной художественной прозе мне трудно что-то порекомендовать. Что касается нон-фикшн, то в последний раз я с большим удовольствием и медленно читал книгу Виктора Дольника «Непослушное дитя биосферы», которая открыла мне глаза на многое из того, что я в человечестве считал элементом цивилизации, а оказалось пришедшим из биологии. Мне открылись глаза, и эта книга для меня была важной (см. разные мнения о его книгах - "Полит.ру").
Стоит ли просить ученых писать научно-популярные книги или нужно, что ученые сами почувствовали вдохновение, дар?
Я думаю, что должен быть дар, пристрастие, конечно.
Вы сами не писали научно-популярных книг?
Я написал так называемую научно-популярную книгу, она называется «Математика и физика» (1979). Она также воспроизведена в книге «Математика как метафора», но в какой мере она научно-популярная, я сказать не могу. Однако я с гордостью узнал от сына, тогда еще при Советской власти, он мне сказал: «Па, ты знаешь, я видел, что твою «Математику и физику» меняли на Стругацких». Это было не на Арбате, а на Кузнецком мосту, возле «Книжной лавки писателей». Так что мне кажется, что какая-то популярность у нее была. Но вообще она, наверное, чересчур трудная.
Трудно ли популяризировать современную математику, на ваш взгляд?
Трудно вообще всё (смеется). Если что-то хорошо делать, то все трудно.
Вы сами читаете научно-популярные лекции или не беретесь за это?
Нет, не берусь. Меня просили что-нибудь такое сделать, я читал всякие фантастические лекции. Например, у меня есть лекция на тему «Абстрактное искусство математики», которая начинается с цитаты Коко Шанель, которую я очень люблю. Она уже на старости лет диктовала автобиографическую книгу какому-то автору, и он ее спрашивал про 20-е годы, про Пикассо, она сказала: «Я очень люблю картины Пикассо, хотя я их не понимаю, но они мне кажутся столь же убедительными как таблица логарифмов» (смеется). Я отнесся всерьез к этому высказыванию и постарался из него вырастить какую-то лекцию.
А где вы ее читали?
Я ее читал в нескольких разных местах (см. слайды на сайте mat.unimi.it - "Полит.ру"), она может быть в конце концов будет опубликована по-английски и по-китайски. По-русски, кажется, нет.
См. также:
