О том, какой междисциплинарной стала наука, о работе и отдыхе мы поговорили с проректором МГУ, академиком РАН Алексеем Ремовичем Хохловым. Беседовала Наталия Демина.
Ваш отец дал вам совет заниматься полимерами. И это была очень хорошая идея, позволившая заняться темой, актуальной и сейчас и в будущем.
Да. Сейчас, всё больше внимания уделяется не каким-то узким проблемам одной области, а вопросам, лежащим на стыках наук. Причем, нацеленным на решение какой-то задачи – созданию какого-то прибора или материала. И, как правило, это требует компетенций и в области физики, и химии, и биологии, если речь идет о живых системах, и материаловедении, механики, математики и т.д.
Мы работаем над некоторыми такими проблемами. В частности, в последнее время довольно активно развиваем область, где мы думаем над созданием новых электрохимических источников тока. Батареек, топливных элементов… В этом направлении мы работаем над совместным проектом со Сколковским институтом науки и технологий. У нас в МГУ сейчас создан центр электрохимической энергетики, где работают исследователи с физического и химического факультетов университета, а также с факультета наук о материалах.
Конкретная проблема требует привлечения и химиков, и физиков, и материаловедов, поскольку само электрохимическое устройство состоит из органической полимерной мембраны, неорганических катода и анода. Если там есть каталитические слои, то нужно привлекать экспертов в области катализа и т.д. В общем, современная наука стала мультидисциплинарной. Над одной задачей работают представители разных наук, и по-другому ее уже не решишь, не сделаешь что-то новое.
Чтобы руководить таким коллективом, вы тоже должны в этом разбираться. вам хватает знаний? Или приходится постоянно доучиваться?
Знаний всегда не хватает, учишься. Читаешь нужную литературу, посещаешь научные конференции, разговариваешь с людьми… Это – обычная вещь для ученого.
Сколькими научными группами вы руководите?
Смотря что понимать под «научной группой». На моей кафедре работает 50 человек, она состоит из нескольких научных направлений. Часть научных направлений работает под моим руководством, часть – под руководством других ученых. Есть лаборатория в Институте элементоорганических соединений им. А.Н.Несмеянова РАН, она занимается физической химией полимеров.
Там тоже есть ряд направлений, я стараюсь делать так, чтобы исследователи могли работать и там, и там. Так что два коллектива – фактически это один научный коллектив. Так, в ИНЭОСе лучше ситуация с химическим синтезом, и исследования в этом направлении обычно ведутся там. А на физфаке МГУ лучше работать с какими-то физическими приборами. Я стараюсь комбинировать преимущества того или другого места. В Германии у меня есть небольшая лаборатория, в которой тоже есть определенные преимущества, в т.ч. в плане закупок каких-то мелочей. Некоторые виды исследований легче проводить там…
Педагогический состав новой магистерской программы на кафедре физики полимеров и кристаллов физического факультета МГУ
Как вы так все успеваете? У вас жесткое расписание? На неделю вперед? Или на год – на два?
У меня есть определенная система распоряжения своим временем. Конечно, чем дальше все это отстоит, тем меньше дел на какую-то дату, но вообще – да, есть жесткое расписание, нужно его придерживаться.
Как удается совмещать работу администратора и работу ученого?
Мне довольно рано пришлось начать руководить – сначала лабораторией в ИНЭОСе в 1991 году, кафедрой в МГУ я стал руководить с 1993 года, и какие-то навыки естественно вырабатывались. И, когда ректор МГУ Виктор Антонович Садовничий предложил мне стать проректором, чтобы помогать в некоторых вопросах, то я эти навыки использовал.
Какая у вас область ответственности в МГУ? Вы занимаетесь международными связями?
Я возглавляю Управление инновационной политики и международных научных связей МГУ. Но в целом название не охватывает все стороны моей работы, есть несколько других направлений, которые я курирую. В такой большой организации то и дело возникают вопросы, которыми нужно заняться, если поручает ректор. Я тут же подключаюсь.
Вот, скажем, проблема, связанная с повышением публикационной активности и цитируемости сотрудников МГУ. Проблема, связанная с участием университета в различных международных рейтингах – это тоже моя область ответственности. Хотя этого нет в названии управления.
Есть ли у вас уверенность, что МГУ удастся подняться в мировом рейтинге университетов? Уверены ли вы, что МГУ будет лучше выглядеть через 5 лет в рейтингах? Или это очень сложная задача?
Мы стараемся. Поставленную задачу – войти в первую сотню – по большинству рейтингов мы выполняем. Пока по рейтингу QS нет, но мы в этом году поднялись на 6 позиций до 114 места. Наиболее проблемный для нас рейтинг – это рейтинг Times Higher Education, потому что у них есть показатель – «Число цитирований в расчете на статью». Не в расчете на сотрудника, а в расчете на статью. Это самый неблагоприятный для нас показатель, потому что традиционно российские ученые очень много публикуются в российских журналах, но при прочих равных условиях у исследователя почти всегда будет меньше цитирований на статью в российских журналах, чем в зарубежных.
Потому что они опубликованы на русском языке?
Самое главное – качество перевода на английский язык. Качество перевода бывает неважное. Но сейчас проблеме совершенствования российских журналов уделяется определенное внимание, объявлена программа повышения конкурентоспособности этих журналов, посмотрим, как эта программа будет работать. Всё надо делать с умом. Что нужно сделать для того, чтобы журналы были «на уровне»? Я – главный редактор журнала «Высокомолекулярные соединения», и мы сформулировали ряд принципов, которым мы стараемся следовать для того, чтобы журнал успешно конкурировал с другими международными журналами в своей области.
Доставляет ли вам удовольствие преподавание?
У меня было два периода преподавания: первый – сразу после окончания МГУ. Там я работал на кафедре квантовой теории, и эта кафедра отвечала за курс электродинамики. У меня было 12 часов семинарских занятий в неделю по электродинамике. И ничего, в те годы я очень хорошие статьи публиковал. Это к тому, что сейчас люди ноют, что, когда большая аудиторная нагрузка, то очень трудно заниматься наукой. А потом был очень важный период в течение 6 лет, когда я читал лекции по общей физике. Это, действительно, очень сложно, это большая аудитория, нужно удержать ее внимание. Нужно рассказывать, с одной стороны, на высоком научном уровне, а с другой стороны – рассказывать так, чтобы удерживать внимание 17-летних студентов (если речь идет о первом курсе). Тут надо пройти между Сциллой и Харибдой. Как говорят, у меня получалось. И после этого я не боюсь никакой аудитории, ведь детская аудитория – как правило, наиболее требовательная.
Да, первый курс – еще дети. А как вы удерживали внимание аудитории? Приходилось шутить, рассказывать анекдоты?
Ну да, иногда рассказывал интересные истории, шутки. Кроме того, это же курс физики, там можно прерывать рассказ лекционными демонстрациями. С другой стороны, в те годы, как правило, студенты приходили на лекции за знаниями, поэтому записывали и задавали много вопросов. Я даже по себе помню, что мы особо не любили лекторов, которые только шутки шутят, а по делу не рассказывают.
Любите ли вы гулять по Москве? Если да, то где? Я помню, что вы рассказывали, что любите бегать. Где? По Москве или у вас статическая беговая дорожка?
По Москве, конечно. Гулять я не имею возможности, а бегать во время уик-энда не то, что люблю, но надо. В последнее время я еще стал плавать в бассейне.
Были ли в вашей жизни какие-то спортивные достижения?
Только одно: когда я поступал во «Вторую школу», то единственная «тройка», которая у меня была, была по физкультуре. Владимир Федорович Овчинников сказал: «Вы знаете, что у нас не просто математическая школа, а физкультурно-математическая? Мы еще подумаем, взять вас или не взять». Но – взял.
Удалось подтянуть?
Нет. Я – человек совершенно неспортивный, с физкультурой всегда проблемы.
А как вы вообще отдыхаете, что для вас отдых?
Я занимаюсь таким большим количеством разнородных дел, что переключение от одного к другому и есть отдых. Обычно отдых нужен, когда человек сконцентрирован на чем-то одном, только об этом и думает. А тут постоянно приходится заниматься разными вещами, какой уж тут отдых. Как говорится, те, кто меня отвлекает, те и дают отдохнуть.
А какое расстояние вы можете пробежать, а какое – проплыть? Какие ваши личные рекорды?
О, ну этого я не знаю. Я бегаю медленно примерно час. Какое расстояние я при этом пробегаю – не знаю… Когда я бегу, я думаю.
Опять же – о науке?
О разных делах.
Вы возглавляете Совет по науке при Министерстве образования и науки. Вы возглавляете и и московский Совет по науке?
Совет по науке при Департаменте науки, предпринимательства и промышленной политики Москвы был создан осенью 2013 года . В Московском правительстве у Комиссарова увидели, как работает Совет при Минобре и возникло предложение «Давайте, мы и у нас сделаем». Я активно участвовал в его создании. Он занимается вопросами, связанными с премиями, грантами правительства Москвы для молодых ученых и для уже сложившихся ученых, которые делают важные инновационные разработки.
Кроме того, этот совет занимается политикой, связанной с проведением крупных международных конференций, конгрессов в Москве. Создано специальное конгрессно-выставочное бюро при правительстве Москвы, они помогают ученым и организаторам возможных конференций подать заявку в международные оргкомитеты. Речь идет именно о привлечении крупных международных форумов, о том, чтобы сделать Москву городом, куда приезжает мировая интеллектуальная элита.
Этим летом мы провели 12-й международный Конгресс по наноматериалам, было много участников из разных стран и много молодых ученых со всей России. Каждый октябрь мы проводим фестивали науки, сейчас он уже стал Российским фестивалем науки.
Какова лично ваша роль в фестивале науки?
Я – зам. председателя оргкомитета и московского и Всероссийского фестивалей науки. Участвую в разработке и обсуждении программы, кто будет читать лекции, как организовать логистику фестиваля, выставки и т.д.
Прокомментируйте год реформ. Правда, реформа еще толком не началась…
Сейчас готовится много новаций, в т.ч. есть ряд вещей, которые мы готовили по методическим рекомендациям по распределению субсидий между научными организациями. О сути этих предложений можно узнать в моей недавней статье «“По головам” или “по результатам”».
Параллельно идет кампания ФАНО по реорганизации институтов, созданию разнообразных научных центров . Я думаю, что это работать не будет, потому что при всех реорганизациях не меняется положение основной действующей в науке фигуры – самого ученого.
На ваш взгляд, что нужно сделать, чтобы реформа науки была успешной?
Чтобы реформа была успешной, надо, чтобы главными действующими лицами стали активно работающие ученые, а администраторы помогали бы им продуктивно работать. Как только это произойдет, сразу все улучшится и само собой пойдет.
Рядовой москвич может встретить вас в метро?
Я сам рядовой москвич, ничем не отличаюсь от других. Мне не нравится, что люди хотят какой-то элитарности, жить в определенных местах… Я не люблю жить на даче, люблю жить в Москве, в этом смысле я – городской житель. Более того, я люблю ходить по улице, в нормальные магазины, покупать то, что я хочу и т.д. Очень не люблю какую-то эксклюзивность и отдельного к себе внимания.
А если вас попросят друзья из-за рубежа: «Алексей Ремович, покажите нам самое интересное место в Москве», что вы им покажете?
Ко мне каждый день приезжают иностранцы. Что мы им показываем? Стандартный набор: Красную площадь, Кремль, Третьяковскую галерею, Пушкинский музей, Новодевичий монастырь…
А что вам самому нравится, куда бы вы сами пошли с удовольствием?
Я знаю Москву очень хорошо, практически все улицы, но сказать, что особенно люблю какой-то район Москвы– не могу. Конечно, я очень хорошо знаю тот район, где я жил свои первые 17 лет. Проспект Мира, 1-я Мещанская улица… Помню демонстрации 1 мая и 7 ноября. По проспекту Мира шли демонстрации, рядом с взрослыми шли и дети. Тогда, видимо, в праздники разрешали частную торговлю, потому, что по краям улицы стояли торговцы с разными безделушками, самоделками, и для детей, конечно, это было очень интересно.
Были ли в школе предметы, которые вызывали у вас трудности?
Пожалуй, нет. Учительница по литературе говорила, что мои сочинения как будто выверены по логарифмической линейке, что в них не хватает чувств, но очень много логики.
Она права? Кажется, что вы все время держите себя в руках.
Если я хочу что-то сказать, я это продумываю, а потом излагаю с точки зрения логики. Какие могут быть чувства в сочинении? Надо изложить свою концепцию.
Спасибо за интервью!
