Первая неделя осени – время традиционного начала учебного (политического, экономического) года, театрального сезона и сезона «Публичных лекций «Полит.ру»». Но вопреки традиции, мы еще очень сильно зависим от событий августа. С ними будут прочно связаны саммит Евросоюза и ОДКБ, визит в Европу Ричарда Чейни и визит в Узбекистан Владимира Путина, подписание соглашений России с самопровозглашенными государствами и публикация доклада Томаса Хаммарберга о гуманитарной катастрофе в регионе, дискуссии на открывающейся сессии Верховной Рады Украины и визит в Москву германских парламентариев. В некоторой связи с происходящим окажутся последствия убийства Магомеда Евлоева и риторика на съезде Республиканской партии США. Из заметных событий недели вне контекста конфликта будут происходить попытки разобраться с ситуацией вокруг AirUnion, первые за много лет парламентские выборы в Анголе и лекция о происхождении языка.
Прошедшая неделя все-таки принесла признание Россией Абхазии и Южной Осетии – теперь они не непризнанные государства, а самопровозглашенные. На этой неделе, вероятно, будут установлены дипломатические отношения между ними и Россией, а также могут быть заключены с ними первые соглашения. Это могут быть или полноценные договоры о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи, или более локальные документы, призванные легитимизировать нахождение на территории этих образований российских частей.
Как мы и прогнозировали, с оглашением решения о признании исчезли основания для грузинского руководства не предпринимать официальных процедур по выходу из соглашений о миротворческих операциях в зонах конфликтов. Процесс выхода был начат для того, чтобы у российских войск не было статуса миротворцев. Плюс к этому были разорваны дипломатические отношения с Россией.
Акт признания Абхазии и Южной Осетии как будто нарушает последний принцип Медведева-Саркози о международном формате переговоров о будущем бывших автономий. Однако с этим принципом проблемы начались с самого начала – Грузия потребовала его изменения, исключая непредрешенческую формулировку. В том же духе был выдержан проект французского текста резолюции Совбеза ООН по этой проблеме, а также многочисленные высказывания зарубежных политиков.
Мы сомневаемся, что односторонняя поддержка независимости Абхазии и Южной Осетии является наиболее эффективным шагом в сложившихся условиях. Вероятно, можно было достичь какого-то компромисса по временному статусу и размещению там российских сил, но позиция западных партнеров существенно ослабила эту возможность и практически нивелировала исходный смысл шестого принципа.
Последние недели отчетливо демонстрируют, как отсутствие взаимопонимания и попыток серьезного отношения к ценностям и интересам друг друга приводит к эскалации напряженности. Фактическое отсутствие международной реакции на развязанную Грузией войну привело к полномасштабному участию в ней России; недостаточное проговаривание мотивов, целей и границ операции с западными партнерами стало одним из факторов формирования недостаточно взвешенной, не вполне справедливой реакции на происходящее со стороны этих партнеров. Эта неадекватность реакции усилила в России позиции сторонников более массированной кампании с целями, вероятно, выходящими за рамки отражения агрессии. Еще менее понимаемые действия России усилили негативное восприятие ее роли в этом конфликте в целом и ужесточили риторику и т.д. Так что с некоторого момента только и осталось, что доводить свою позицию до зарубежных коллег вместо того, чтобы согласовывать с ними общие действия.
Неэффективность реактивных поступков, логики наказания-поощрения, необходимость аккуратного прогнозирования последствий каждого шага, воздействия его на выбор траектории контрагентами, необходимость целерациональной политики – один из общих негативных уроков августовских событий.
В какой степени он усвоен сторонами, сказать трудно. Вроде бы состоявшийся отказ многих стран Евросоюза от намерения воздействовать на Россию санкциями – позитивный сигнал. Слова российских руководителей о перспективе вывода российских сил из «зон безопасности» и о готовности сотрудничать с ОБСЕ и ЕС в деле военного наблюдения за недопущением возобновления огня – тоже. Но некоторые негативные признаки при этом все равно остаются.
Необходимо понимание, что никакие попытки санкций не приведут к смягчению позиций. Это не значит, что они не подействуют, – обязательно подействуют. Но в условиях современной России они лишь ужесточат позиции, увеличат вес и громкость внутренних изоляционистов, увеличат градус антизападной пропаганды.
Российскому же руководству важно учитывать, какие именно ассоциации вызывает на Западе попытка говорить с позиции силы, возвращать риторику холодной войны и т.д.
Вопрос в том, в какой точке удастся остановить эту деградацию отношений, чтобы начать медленно двигаться в обратную сторону – а это всегда гораздо труднее.
Если мы сейчас близки к этой точке, то дело ограничится радикально испорченными не менее, чем на полгода отношениями с США, не катастрофическим падением уровня отношений с Евросоюзом, постепенным выстраиванием системы укрепления доверия и безопасности, усилением внутренней негативной мобилизации в России, не доходящей при этом до радикального усиления ксенофобии и закрытости.
Эскалация конфронтации сделает неизбежным возрождение жесткого противостояния, победу радикального изоляционизма в России, катастрофическую нестабильность во многих постсоветских странах, негативную мобилизацию западного мира, вынужденного сосредоточиться отнюдь не на реальных проблемах, усиление позиций исламизма, еще большее расшатывание системы международных институтов.
Хотя именно необходимость адаптации к современным реалиям или пересоздание системы международных институтов должно было бы быть еще одним важнейшим уроком из произошедшего.
Правовую дыру на месте соотношения принципа права народов на самоопределение и принципа территориальной целостности необходимо забетонировать. То же с пресловутой соразмерностью ответа, масштабами допустимой самообороны, ответственностью государств за акты агрессии с их территории, но не их регулярными силами, с принципами защиты своих и чужих миротворцев, с рамками прав страны, участвующей в миротворческой акции в случае размораживания конфликта, с рамками защиты своих граждан за пределами своей территории, с давно подвисшим определением «терроризма», заблокированным сторонниками выведения из-под него «национально-освободительного» террора и т.д. Какое общее правило должно определять допустимость или недопустимость разрушения военной инфраструктуры и инфраструктуры двойного назначения у Ливана во время контртеррористической операции Израиля против «Хизбаллы» или разрушение аналогичной инфраструктуры Грузии во время операции России? Какое правило должно определять допустимость или недопустимость перевооружения Грузии после начатой ею войны? Демилитаризация агрессора имеет прецеденты, но на эти действия не определены правовые нормы и неясен субъект, который в состоянии признать кого-то агрессором.
Еще более сложный вопрос – принуждение к миру, к прекращению агрессии, геноцида со стороны международных структур. О бессилии Совбеза ООН говорится уже очень много лет.
Наряду с общими для мирового сообщества вопросами, есть и необходимость решения более частных – например, создания региональных систем безопасности. НАТО была одной из них, но с исчезновением ОВД потеряла свой фокус, большинство других тоже либо распались, либо существенно перепрофилировались. Призывы Дмитрия Медведева к созданию новой системы коллективной безопасности в Европе (может быть, в очень широком смысле) требуют очень внимательного отношения и практической проработки. Уровень взаимного недоверия достаточно силен. Можно его «компенсировать» взаимным военным сдерживанием, но гораздо эффективнее коллективные гарантии – система соглашений, по итогам которых Россия не будет опасаться американских ракет, Украина – претензий на Крым, а Грузия (в случае сохранения имеющегося уровня демилитаризации) – каких бы то ни было внешних угроз и т.д. При этом коллективная система ПРО будет не просто идеей, от которой легко отмахнуться, но логичной частью общей системы безопасности, а у новых стран сохранится желание присоединиться к этой системе, и оно сможет быть реализовано в случае присоединения к общим принципам и обязательствам.
Как показывает опыт Евросоюза, надежный способ преодолеть исторические и актуальные страхи и обиды – объединиться в принципиально новом формате. НАТО как один из жупелов этим форматом не станет. Евросоюзу можно пожелать для начала решить имеющиеся проблемы. ОБСЕ и СЕ – форматы для этого слабые. Хотя первый, наверное, мог бы стать исходной площадкой для переговоров.
К сожалению, надежда на конструктивную реакцию в ближайшее время минимальна. Скорее всего, позиция Евросоюза окажется достаточно конфронтационной и не слишком взвешенной. Хотя до санкций, вероятно, дело не дойдет. Активно говорят о новом дыхании, которое обретут усилия по уменьшению «энергозависимости» от России, о приостановке переговоров по безвизовому режиму и по Соглашению о партнерстве и сотрудничестве. Очень плохо, если будет предпринята попытка выставить какой-либо ультиматум. Сам этот шаг сразу заблокирует возможность выполнения его условий, сколь бы разумны они ни были. В политике форма часто оказывается неразрывно связана с содержанием.
Чем более взвешенной будет позиция Евросоюза, тем менее жестким будет раскол политических элит на Украине, тем больше и там окажется простора для разного рода договоренностей и компромиссов.
Еще более конфронтационной, нежели у ЕС, вероятно, останется риторика официальных представителей США, в частности вице-президента Чейни, который посетит Италию, Украину, Грузию и Азербайджан. Последние три страны – это собственно ГУАМ без Молдавии, вполне успешно договаривающейся с Россией о Приднестровье. Сейчас еще более важной и куда более сложной становится задача налаживания связей и диалога с окружением обоих кандидатов в президенты США. В понедельник Сергей Лавров заметил: «Мы будем вести дела с любой Америкой». Хотелось бы, чтобы это реализовывалось более последовательно, причем не только в будущем.
Логика поиска выгодополучателя заставила Владимира Путина предположить в событиях на Кавказе акцию в поддержку Джона Маккейна-кандидата. Мы не разделяем этого предположения, более того – мы полагаем, что далеко не каждое движение многочисленных советников некоторой страны прямо регулируется властями самой страны (даже если абстрагироваться от конкретной истории с найденным в зоне конфликта, но еще до того пропавшим у хозяина документом американского гражданина). Но если бы эти предположения и имели основания, то это не лишало бы Россию необходимости допускать вариант и Маккейна-президента, а значит, и готовить почву для максимально эффективного взаимодействия с его командой.
Можно вспомнить дискуссию середины 1980-х годов, удастся ли договориться с тогдашней администрацией «ястреба» Рейгана или следует дождаться ее смены. По человечески нам были ближе сторонники ожидания, но куда больше правды оказалось за Евгением Примаковым, говорившим, что не нужно ничего откладывать и ждать – надо пытаться иметь дело с теми, кто уже сидит в Белом Доме. Так вот, несмотря ни на что, не нужно прерывать отношений с существующей администрацией и активно работать с новыми командами.
Отдельный узел проблем связан с отношениями России с союзниками по ОДКБ. На этой неделе предстоят саммиты организации в разных форматах. Нам кажется важным не продавливать государства до уровня максимально возможной поддержки, чтобы не казалось, что Россия в изоляции. Ситуация рано или поздно теряет актуальность, а излишнее давление не забывается и продолжает влиять на отношения.
По итогам саммита ШОС была принята Душанбинская декларация, которую каждая сторона, участвующая в «информационной войне», трактовала по-своему. Более того – цитировала свой фрагмент текста. Спор об интерпретации продолжается до сих пор. Нам кажется, что был найден некоторый компромисс между необходимостью поддержать Россию и не поддерживать ряд конкретных ее шагов. Более того – обозначить неизменность приверженности принципу, как бы нарушенному одним из этих шагов. Взгляд ОДКБ, вероятно, будет еще более сочувственным России, но не существенно. Многие страны оказываются в очень непростой ситуации. Что, например, делать Армении, для которой Россия – ведущий стратегический союзник, а Грузия – единственный нормальный транспортный коридор? Иран ее не заменит, а отношения с Турцией в одночасье не нормализуются до близкого транспортного партнерства. Это не говоря уже о более смутном, но все же значимом статусе единственного христианского соседа. Возможно, это непростое положение и станет предметом переговоров президента Армении в Москве.
Не случайно и желание Белоруссии обозначать свою позицию вместе с ОДКБ, а не индивидуально. И излишним давлением ее можно только оттолкнуть.
В пятницу комиссар Совета Европы (СЕ) по правам человека Томас Хаммарберг пообещал опубликовать доклад о "катастрофических последствиях" осетино-грузинской войны. Он увидел ситуацию в грузинских и осетинских деревнях, побывал в Цхинвали, пообщался с людьми. Какую-то позицию, вероятно, сформировал. Вообще-то вслед за ним важно было бы дать возможность посетить зоны конфликтов и другим международным структурам. Нам кажется неправильным возражать против назначения Совбезом ООН специальной комиссии по расследованию произошедшего. Другой вопрос - принципы формирования комиссии. Ее состав должен быть тоже согласован решением Совбеза ООН.
Во-первых, независимые голоса имеют куда больший вес; во-вторых, возражения против создания комиссии неизбежно будут порождать недоверие к российским действиям; в-третьих, если эти возражения вызваны нежеланием демонстрировать часть правды, то здесь как раз интересы российского общества могут расходиться с интересами власти. Гражданам России тоже важно знать все элементы картины произошедшего и происходящего – и чтобы точнее оценить адекватность действий власти, и чтобы власть в будущем ощущала себя более подконтрольной гражданам, и чтобы точнее понимать внешние реакции на ситуацию. Кроме того, самой власти тоже не помешает некоторый внешний мониторинг, хотя бы для того, чтобы быть уверенными в адекватности собственной информации.
Последствия в том числе и неумения работать с информацией из разных источников мы наблюдаем сейчас в Ингушетии. В понедельник должны состояться похороны известного ингушского оппозиционера, издателя «Ингушетии.ру» Магомеда Евлоева. Смертельное ранение выстрелом в висок безоружного человека – это вызов ингушскому обществу. Апеллировавшие всегда к федеральному центру, выступавшие под лозунгами поддержки Путина и т.п., оппозиционеры впервые заговорили об отделении от России – раз центр не может их защитить. Не пытаясь идеализировать никакую из сторон, заметим, что здесь мы имеем дело с рукотворным кризисом, с результатом желания отстроить вертикаль из надежных людей – вне зависимости от их умения опираться на максимум элитных групп, вовлекать в диалог и в совместное дело общество.
Неготовность признать и исправить кадровую ошибку продавливания на пост президента кандидатуры Мурата Зязикова и дальнейшего сохранения его на этом посту уже привела к множеству неприятных последствий. Сейчас, в условиях дестабилизации на Кавказе, непринятие срочных мер по исправлению ситуации может привести к катастрофе.
