Последняя неделя перед инаугурационной пройдет в России в ожидании очередных знаков, бюрократических переконфигураций и кадровых перемещений. Прошлая неделя принесла частичную реабилитацию 1990-х, информацию об уточнении функций правительства в сторону передачи значительной части ответственности в те органы, которые и готовят по этим вопросам решения, а также начало оформления кадрово-технической составляющей работы будущего премьера. Первые две вещи можно только приветствовать: усложнение официально признаваемой картины в наших условиях существенно обогащает общественную дискуссию, а курс на ведомственную ответственность за принятие решений – это важный шаг в направлении дебюрократизации (то, что подобное решение удается пробить под появление «политического премьера» - логично и совершенно не плохо). Начало же кадрово-техничесокого обеспечения перехода Владимира Путина в Белый дом слишком естественно, чтобы вызывать к себе какое бы то ни было отношение.
Интересно, что на фоне доходящего до не вполне приличных форм президентопочитания последних лет в значительной части СМИ и передача функций, и назначения в аппарат правительства вызвали какой-то априорный критицизм, будучи толкуемы соответственно как нежелание отвечать за непопулярные меры и забота в первую очередь об имидже. Правда, произошло это преимущественно в другой части СМИ.
Опять куда менее благополучно происходит внешнеполитическое обеспечение нынешних процессов. Достаточно жесткая риторика на грузинском направлении с прямым упоминанием военных средств рискует существенно повысить активность поддержки Грузии, а также вновь сплотить ее вокруг власти. Упомянутое нами в прошлый раз удачное сочетание умеренных шагов в сторону какой-то легализации сотрудничества с непризнанными республиками на территории Грузии и мер по восстановлению отношений с само Грузией оказались смазаны риторикой прошлой недели. Разногласия по проблемам сбитого беспилотного летательного аппарата были вполне ожидаемы, но ими дело не ограничилось.
Не вполне понятна логика, которой руководствуются наши МИДовские чиновники. Если действительно есть информация о возможности силовых акций Грузии, то достаточно сочетания усиления готовности миротворцев и акцентирования внимания международных структур на происходящее – именно в качестве страны-посредника, а не стороны конфликта. Выбранный способ решения проблемы просто неэффективен – он создает замечательный повод для требования отзыва российских миротворцев или даже на грани создания повода для начала военной кампании со стороны Грузии. Война подобного рода, конечно, поможет пропаганде концепции осажденной крепости в России, а также продвижению Грузии в НАТО, но никаких проблем ни России, ни Грузии не решит. Если же информация о намерениях Грузии ограничивается недавно проверенными наблюдателями ООН данными о замене полицейских в верхнем Кодори, то перед нами уже не просто неэффективная политика, а нечто гораздо худшее, напоминающее сговор ястребов по обе стороны границы.
Вообще все это напоминает попытку изначально загнать избранного президента в дипломатический и внутриполитический тупик. Уже не только мы, но и многие СМИ и аналитики писали об обратном эффекте специфических способов «недопущения» Украины и Грузии в НАТО, опыт последних недель только подтверждает этот вывод, но курс не меняется, что заставляет предположить либо неспособность дипломатического руководства работать с учетом данных обратной связи, либо наличие совершенно других задач проводимой политики.
Сложившаяся ситуация рискует отразиться на понедельничном совете НАТО в Брюсселе, на переговорах с Грузией по проблемам ВТО в Женеве, на заседании Совета ЕС на уровне министров иностранных дел в понедельник – вторник. До сих пор предполагалось, что во вторник Еврокомиссия сможет, наконец, получить полномочия на переговоры с Россией по поводу нового соглашения о партнерстве, но на фоне нынешнего обострения – пока риторического – ситуация может измениться.
Не вполне приятные, но на фоне обмена любезностями с Грузией исключительно благостные переговоры предстоят с Украиной. В понедельник туда собирается премьер-министр России Виктор Зубков (это будет частью его последнего внешнеполитического визита в нынешнем качестве). Основные темы: последствия предстоящего вступления Украины в ВТО (а) звучали разные сигналы о том, будет ли использоваться этот рычаг в дальнейшем торге по разным вопросам; б) нуждается в согласовании режим торговли России с Украиной и обязательства Украины, принятые при вступлении в ВТО), сотрудничество в сфере мирного атома (выяснение, зачем именно Украине нужна диверсификация поставок - в ущерб зримым экономическим интересам), проблемы российских инвестиций на Украине («Укртатнафта» и др). Может опять не обойтись без газа.
Ожидаются встречи с представителями двух, конфликтующих между собой ветвей власти – президентом и премьером. Каждая попробует использовать Россию против оппонентов. На украинском направлении, несмотря на некоторые крайне неудачные высказывания начала апреля, российская политика выглядит гораздо более взвешенной и осмысленной. Остается надеяться, что эта взвешенность сохранится и впредь – при дальнейшем обострении отношений по линии Ющенко-Тимошенко и самоопределении в этой ситуации остальных политических сил.
К гораздо более конструктивным формам обсуждения мы пришли и по проблемам Арктики – во вторник должна в гренландском городе Иллулисат завершиться международная конференция, в которой принимают участие министры иностранных дел Дании, России, Норвегии США и Канады. Кавалерийский наскок прошлого года с погружением российского флага ни к каким непосредственным результатам привести конечно, не мог, зато имел позитивный эффект в виде инициирования нормальных переговоров.
Еще одной точкой активных переговоров и осуждений должен стать на наступающей неделе Иран. В понедельник на Форуме стран – экспортеров газа Россия представит там свой проект устава этой организации, не похожий на ОПЕК, но с намеком на возможность реализации давнего кошмара по этому поводу стран-потребителей. Ситуация будет тем удобней для российской делегации, что найдутся куда более радикальные сторонники объединения производителей против потребителей, так что России можно будет отстроиться от них в центр. Тут просто очень важно соблюсти баланс – создать понимание, что долгосрочные отношения с обязательствами поставщиков и потребителей могут быть гораздо более выгодны, чем попытка создать рынок покупателя, но с другой стороны, не создать такой степени неуверенности, которая будет стимулировать не создание экономически не вполне эффективных, зато гарантирующих от политико-экономического давления альтернативных маршрутов.
В понедельник же в Тегеране начнутся переговоры делегации российского Совбеза с иранскими коллегами, а в пятницу «шестерка» по Ирану встретится в Лондоне. Ожидается, что через представителей российского Совбеза могут быть переданы какие-то предложения для «шестерки». Одна из задач России и Запада в нынешней ситуации – понять, как можно давить на Иран с целью обезопасить мир от потенциальной ракетно-ядерной угрозы с его стороны, но так, чтобы при этом не усилить, а еще больше ослабить позиции тамошних радикалов во главе с президентом Махмудом Ахмади-Неджадом. Вопреки скопипастенным заголовкам значительной части российских новостей по поводу довыборов в иранский Меджлис, результаты скорее обнадеживают тех, кто хотел бы укрепления позиций реформаторов и умеренных консерваторов. Теперь вопрос в том, чтобы поддержать эту тенденцию.
Каким образом будет решаться задача отстранения от власти другого специфического руководителя – зимбабвийского диктатора Роберта Мугабе – может стать более ясным уже в начале недели. Местный избирком пообещал в понедельник, наконец, огласить результаты президентских выборов, прошедших 29 марта. Если победителем будет объявлен оппозиционер Морган Цвангираи, то дальше предстоит очень непростой процесс корректировки лояльности силовиков. Если будет объявлено о победе Мугабе, можно ожидать очень жесткой реакции извне (слишком очевидно по поведению в прошедший месяц, что диктатор на сей раз явно проиграл) и большой крови внутри. Если же Мугабе удастся протолкнуть идею второго тура, ситуация подвесится еще на некоторое время (с продолжением преследования победившей оппозиции). Традиционная политическая импотенция Африканского Союза вряд ли может удивлять, во главе входящих в него стран значительной частью стоят, может быть, не такие дикие, как зимбабвийский коллега, но не намного более легитимные и эффективные правители. Каждый из них примеряет эту ситуацию на себя, хотя и не хочет дискредитации континента совсем уж одиозными фигурами вроде Мугабе – так сталкиваются два аспекта корпоративной солидарности.
Днем международной солидарности трудящихся, выступающим у нас под псевдонимом Дня весны и труда, начинаются майские каникулы. Значительную их часть составляют формально рабочие дни, но обычно все функционируют в полурасслабленном режиме, порой уезжая на дачи или еще дальше. В этом году ситуация осложнилась не только предстоящей 7 мая инаугурацией Дмитрия Медведева и вероятным голосованием на следующий день в Думе по Владимиру Путину, но и спецификой самого первого праздничного дня. Пока политические активисты, левых, центристских, лево-либеральных, популистских и даже нацистских структур будут агитировать за свои идеи, простые граждане будут внимательно вглядываться в ценники на прилавках магазинов. 1 мая заканчивает свое действие провозглашенный мораторий на наценки на социально значимые товары.
В нашей стране, хорошо знакомой с тем, что такое дефицит, что такое успокаивающие заявления власти, за которыми следует ухудшение ситуации, кто-то уже бросился закупать продукты впрок. Ситуация осложняется вполне реальным эффектом рефлексивности инфляции – ожидания ее повышения ее же и подстегивают. Кто-то ждет проблем и выступлений, аналогичных тем, что сопровождали «монетизацию льгот», кто-то призывает продлить мораторий. Кажется важным зафиксировать в связи с этим несколько вещей:
1) чем дольше продлится административное сдерживание цен (в отличие от аккуратного стимулирования поддержания части цен в качестве социальных), тем труднее от него будет отказаться (больше будут опасения ценового шока и т.д.);
2) о недопустимости резких скачков цен на социально значимые товары торговля предупреждена – официальным или неофициальным образом;
3) всплеск покупательской активности накануне и, может быть, в момент перехода неизбежен;
4) задача «социально ответственных» СМИ в этой ситуации – отражать реальные проблемы, не усугублять их (сообщая о реальной динамике, эксцессах, но не пытаясь увеличить рейтинги или продажи, сея панику).
На этой неделе сошлись две из четырех значимых групп юбилеев, отмечаемых в этом году. 30 апреля исполняется 40 лет выходу первого выпуска «Хроники текущих событий» (1968 – 1983 гг.), а 3 мая исполняется 40 лет первой акции парижских студентов в знак солидарности с товарищами из Нантера, положившей начало знаменитому Красному маю. Хроника стала первым (и во многом оставшимся уникальным) независимым от власти масштабным информационным проектом советского времени. Сеть ее корреспондентов и читателей охватывала значительную часть страны. Из этого совершенно не следует, что даже половина советских граждан знала о ее существовании. Но практически в каждом крупном городе, а также во многих совсем не крупных городках и поселках, не говоря уже о лагерях, были те, кто понимали, что это такое, и, не имея точной информации о руководстве издания (кроме периода, когда о нем было объявлено официально), понимали, как туда передать свежую информацию – по тем же самым каналам, по которым до них дошел предыдущий номер. До кого-то материалы «Хроники» доходили с передачами голосов, вражеских для режима, но дружеских тем, кто искал ему альтернативу. Своего рода наследником «Хроники» явилась и значительная часть перестроечного самиздата, и традиция независимых СМИ новой России.
«Красный Май», взбудораживший куда более свободное общество, заставил его открыться еще больше. На социально-политических устоях, ситуации вокруг СМИ и т.д. это сказалось самым лучшим образом, на образовании – более спорным.
При всем различии и как будто разнонаправленности отечественной правозащиты и событий 1968 года на Западе, они были связаны общим стремлением к освобождению, как и продолжавшаяся в то время «Пражская весна». Разница оказалась в том, что Запад оказался способен интегрировать результаты протеста, а социалистический лагерь делал все для его уничтожения, тем самым практически существенно ограничив для себя возможность постепенной трансформации.