Профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге Владимир Гельман уверен - пресловутая вертикаль власти давно уже стала для Кремля костылем, который невозможно отбросить. Поэтому даже попытки либерализации, такие, как прямые губернаторские выборы, реализуются как инструмент сохранения власти.
Владимир Яковлевич, как характеризуют власть последние судебные процессы над Осиповой, Pussi Riot, дела в отношение участников митинга 6 мая, а также последние законодательные инициативы, касающиеся регуляции политического поля?
Все шаги, что предпринимают сейчас власти – это их естественная реакция на волну протестов, прошедшую с декабря по июнь. Власти первоначально так напугались, что даже попытались пойти на какую-то частичную, пусть даже неполную, но либерализацию. Но потом им стало ясно, что свобода регистрации политических партий и свободные губернаторские выборы – это опасный шаг, и так реагировать на давление оппозиции достаточно рискованно. Потому что требования расширения свобод будут только расширяться, и соглашаться на дальнейшие уступки - значит создавать угрозу своему положению. Власти предположили, что давление со стороны оппозиции ослабнет, если предпринять контрнаступление. Путин еще в марте публично пообещал закрутить гайки, и сейчас он просто выполняет свое обещание.
То есть опасения массовых репрессий обоснованны?
Не думаю. «Закручивание гаек» не предполагает массовых репрессий. Ведь «несогласных» никто не подавляет с помощью танков или слезоточивого газа. Власти не готовы физически устранить Навального и Удальцова, этого не происходит. Их задача – не допустить распространения протестных настроений дальше. Те, кто выходил на протестные акции, нынешний режим все равно не поддержат, бороться за них для властей смысла нет. Гораздо важнее сейчас запугать тех, кто не готов мириться с режимом, но еще не присоединился к оппозиции. А чтобы это сделать, нужно просто повысить плату за нелояльность. С этой точки зрения, куда эффективнее показать российским гражданам, что они рискуют кошельком (всерьез, десятками и сотнями тысяч) и репутацией (их могут записать в иностранные агенты или начать преследовать за клевету).
А судебные процессы и преследования - тоже инструменты, получается?
Власти понимают, что когда нынешний режим не привлекателен, но и альтернативы ему непривлекательны, то статус-кво сохраняется просто по умолчанию. Чтобы поддержать его, оппозицию публично дискредитируют. У Собчак какие-то миллионы, к Навальному за уши притягивают уголовное дело, Гудкова давят со стороны бизнеса и так далее. И вершина публичной дискредитации оппозиции - дело Pussy Riot.
Да чем же дело Pussy Riot оппозицию дискредитирует?
Власти демонстрируют обществу, что альтернативой тому, что есть сейчас, могут оказаться весьма непривлекательные персонажи, пляшущие с закрытыми лицами на церковном амвоне. И люди, защищающие Pussy Riot, выглядят в глазах граждан как их пособники, что большинство граждан отпугивает от оппозиции. Есть такая фраза у Адама Пшеворского: "Поскольку любой порядок лучше любого хаоса, любой порядок и устанавливается". На этом приеме – или все останется так, что сейчас, или будет еще хуже – власти сейчас и играют.
Думаете, инструмент публичной дискредитации будет у власти одним из основных в ближайшее время?
В самой публичной дискредитации нет ничего нового. В 1970-80-е годы ровно так же советская власть пыталась публично дискредитировать диссидентов. Буковского выставляли как хулигана, академик Сахаров как подкаблучника и марионетку своей жены. Так что это все – хорошо известный репертуар. Но как показала история, сохранить режим это не очень помогло.
Насколько эти шаги оправданы?
Эти шаги властей могут быть оправданы, если окажется, что протесты носят, так сказать, сезонный характер. Была мощная волна протестов, связанных с выборами, но выборы прошли, все закончилось, и поэтому теперь все и так уляжется и рассосется. Если так, то запугивание граждан и дискредитация оппозиции способны отодвинуть наступление новой волны протеста на достаточно долгий срок. Но если же протестные настроения носят принципиальный характер (а скорее всего, на самом деле, это именно так), то независимо от принятых мер протесты могут пойти и вширь, и вглубь, затрагивая все новые и новые слои общества. Известно, что Центр стратегических разработок проводил фокус-группы в различных регионах и выяснилось, что недовольство сложившимся положением дел там ничуть не меньше, чем в столице. Если так, то действия властей бьют мимо цели.
И что тогда?
Все равно будут появляться новые очаги протеста, и у властей будет сужаться социальная база поддержки режима. Но это произойдет, если власти ошиблись, и протесты возникают по совершенно другим причинам, нежели полагают те, кто ограничивает свободы. Более точный ответ на вопрос, ошиблись ли власти, мы получим, скорее всего, осенью. С одной стороны, на этот период уже намечены протестные акции, а с другой стороны, у нас пройдет волна региональных и местных выборов в октябре, и поэтому надо смотреть, проявятся ли на местах протестные настроения, в какой мере, и в каких формах. Вот тогда и будет видно, оказалась ли политика властей успешной.
В Минэкономразвития рассматривают как возможный стресс-сценарий падение в 2013 году стоимости нефти до 70 долларов за баррель и даже ниже, а эксперты прогнозируют еще один кризис, который продлится несколько лет. Как вы думаете, если новый кризис случится, сильно ли это скажется на политической ситуации?
На политическую обстановку может повлиять не столько глубина кризиса, сколько его продолжительность. Кризис 2008-2009 годов был очень глубоким, но непродолжительным. После него началось довольно быстрое восстановление, и режим не успел ничего почувствовать, последствия лишь немного проявились во время выборов 2011 года. Но если падение будет длительным, тогда через какое-то время выхода граждан на улицы избежать не удастся. Но для этого рецессия должна длиться не месяцы, а годы, в течение которых рост экономики будет отрицательным или нулевым.
Что может произойти в этом случае?
В случае длительного кризиса возникнут сложности с социальными выплатами, на которых держался весь социальный контракт между властями и обществом. Потребуются внешние заимствования, приостановятся масштабные проекты, не удастся поддерживать оборонные предприятия и как следствие - инфраструктуру моногородов. Ну а вследствие этого возникнут серьезные проблемы с занятостью населения и проблемы с поддержанием их жизненного уровня.
Помните, у нас были протесты в Пикалево? В случае, если у нас таких городов окажутся десятки, то у власти будут настоящие проблемы. Но я не слишком уверен в таком развитии событий. Возможность, конечно, не исключена, но я пока не вижу оснований для массовых «бунтов» в регионах. Да и гражданам, желающим свержения нынешнего режима, не стоит думать, что если случится кризис, то власть рухнет сама собой. Логика «чем хуже, тем лучше» порочна в качестве стратегии политической оппозиции - тем более, в сегодняшней России.
